"Augsburger Allegemeine Zeitung" сообщает, что профессор Тишендорф привез в Петербург свое превосходное издание Синайского кодекса в 31 ящике, по 12 000-13 000 томов в каждом, что он имел честь представить отпечатанный кодекс Их Императорским Величествам и прочее, что, конечно, известно также и по русским газетам. Но нам показалось замечательным присовокупление корреспондента. Сообщив, что по слухам экземпляры кодекса, прежде всего, розданы будут ученым институтов в России, он говорит: "Но можно бы предложит и такой вопрос; не посильней ли желают, получит их в другом месте и не воспользуются ли ими там получше". Корреспондент обижается уже одним допущением возможности, чтобы несколько экземпляров русского издания появилось сначала в России; вероятно, все сейчас же следовало бы отправить за границу иностранным ученым. (?)

Касательно второй половины фразы — "уменья пользоваться такими сокровищами", мы скажем то же самое, что высказали прежде по поводу открытия Синайского кодекса. Строго держась начал православия, мы не можем ничего говорить против ученых изысканий всякого рода; всякий добросовестный труд рано или поздно принесет свои добрые плоды. Но так же мало мы можем бояться каких-нибудь невыгодных результатов, предъявляемых во имя науки. К чему бы ни повело "лучшее уменье пользоваться" на западе — наше положение существенно остается в прежнем виде. Успехи науки выгодные для нас мы возьмем, но построение здания на случайных основаниях существует не для нас: исторической почвы и непрерывной связи церковного предания мы оставить никак не можем. Профессор Тишендорф в Синайском кодексе открыл очень важное свидетельство в пользу подлинности Евангелия от Матфея; но до него это свидетельство вызвало только улыбку у знаменитейших протестантских ученых. Благоразумно ли было бы на основании доводов того или другого ученого, того или другого открытия предпринимать что-нибудь решительное и посягать на неприкосновенность исторического предания?

29

Эту мысль разительно подтверждает известие, недавно случайно встреченное нами на страницах С.-Петербургских Ведомостей. В С.П. Ведом. (№280, 1862 г.) говорится: "хранитель еврейского отделения императорской публичной библиотеки, Беккер, в своем отзыве (о коллекции древнееврейских и караимских рукописей, принадлежавшей Фирковичам и поступающей в публичную библиотеку) между прочим, говорит, что для всех христианских изданий книг Ветхого Завета служили основанием раббинические (раввинские) рукописи, написанные после Талмуда, постановившего известные, собственно в интересе евреев, правила, которых непреложно должны были держаться все переписчики; рукописи же Фирковичей, напротив, суть единственные, которые или, по происхождению своему, относятся по временам до Талмуда и Масоры, или писаны караимами, отвергавшими упомянутые раббинические правила. И действительно, в этих рукописях находится много важных вариантов, почти всегда согласующихся с древнейшим греческим переводом 70 толковников, при чем особенно замечательно то, что в местах, разнствующих от греческого текста, варианты не редко согласны с переводом св. Кирилла и Мефодия".

"По некоторым рукописям этой коллекции, сообщенным берлинскому профессору Ольсгаузену, последний полагает, что пунктуация их, совершенно отличная от масоретскоий, была некогда общим достоянием еврейских школ древнего Вавилона, которая в последствии времени утратилась евреями, и что коллекция Фирковичей послужит к разрешению этого важного вопроса".

Просим при этом обратить внимание на взгляд библейских филологов новейшего времени, по словам которых текст семидесяти совершенно испорчен христианскими переписчиками и, кроме того, даже в первоначальном своем виде негоден был для употребления, так как переводчики не знали ни еврейского, ни греческого языков, и держались каких-то произвольных герменевтических правил. Единственно правильное чтение только масоретское и верный текст — нынешний еврейский. Не раз высказанное церковными писателями мнение о намеренном повреждении еврейского текста в интересе самих евреев, по их словам, не заслуживает никакого вероятия.

Положим, что открытия, обещаемые рукописями Фирковичей, и не будут иметь громадной важности; но возможность новой постановки вопроса уже доказана. Что же может убедить нас в непогрешимости новейших библейско-филологических изысканий?

30