Сообразно с установившимся в библейской литературе воззрением на предмет «Общего Введения» автор останавливается в своем исследовании на следующих пунктах: 1) история происхождения священной ветхозаветной письменности; 2) история канона ветхозаветных книг; 3) история священного ветхозаветного текста и 4) история переводов ветхозаветных книг. Все эти вопросы неоднократно обсуждались в русской библейской литературе, рассматривались в журнальных статьях, а некоторые из них и в отдельных монографиях. И при всем том исследование автора нельзя считать лишним, тем более — простым повторением ранее сказанного и известного. С одной стороны, систематическим обзором всех вопросов «Общего Введения» оно избавляет от необходимости обращаться к отдельным, не всегда и не каждому доступным, статьям и монографиям, а с другой, если не везде, то, по крайней мере, во многих пунктах превосходит полнотою данных и сведений однородные себе сочинения. Так, отдел о каноне может быть сравним только со специальным исследованием г. Дагаева: «История ветхозаветного канона». Автор почти не уступает ему в широте постановки вопроса, а некоторые пункты освещает с большою обстоятельностью. У него находим, напр., целый ряд опущенных г. Дагаевым свидетельств ветхозаветного предания о собирании и хранении священных книг за время от Самуила до плена вавилонского (стр. 59 и дал.); более полный обзор тех новозаветных цитат, которые свидетельствуют, по словам рационалистов и католиков, о том, что И. Христос и апостолы не ввели разности в авторитете и достоинстве ветхозаветных книг: канонических, неканонических, апокрифических и т. п. (стр. 126-143), и, наконец, самое подробное изложение истории ветхозаветного канона в христианской церкви, — восточной и западной (стр. 144-218). Дальнейший отдел, посвященный вопросу об истории ветхозаветного текста, не имеет равного себе по полноте исследования в русской библейской литературе. В его основу положены труды западных библеистов, приняты во внимание статьи русских ученых, и в результате

1020

дан подробный очерк тех перемен, которые потерпел ветхозаветный текст за все время своего существования. При этом все внимание автора обращено на установление и доказательство того положения, что изменения священного текста не сопровождались искажениями, что современное чтение его совпадает в большинстве случаев с древним, первоначальным. К подобному выводу приводит изучение истории происхождения так называемой пунктуации и словоразделения. Первая не есть в строгом смысле изобретение масоретов; введенные ими знаки для обозначения гласных звуков не составляют резкой новизны, наоборот, имеют для себя основу и подготовку в еврейской литературе. Так еще в допленное время в еврейском алфавите существовали полугласные буквы, получившая в послепленный период значение гласных, ясно произносимых букв. Кроме них в древности употреблялись и другие знаки для указания на гласные буквы; таковы, между прочим, горизонтальные черты над некоторыми словами в Самарянском Пятикнижии. Изучение этих последних приводит ученых к тому заключению, что они имели целью отличать слова, писавшиеся в согласных буквах одинаково, но в гласных звуках и в значении различавшиеся (стр. 234-7). Наконец, по свидетельству бл. Иеронима, в еврейском алфавите существовали так называемые акценты «одушевлявшие» еврейские слова, помогавшие определению их истинного значения, т. е. имевшие то же значение, что и черточки Самарянского Пятикнижия, — указывавшие на гласные звуки (стр. 243). Судя по всем этим данным, с несомненностью можно утверждать, что еще в древности, до масоретов, было твердо выработано и согласно установлено произношение еврейских слов в гласных звуках. Масоретская пунктуация является, поэтому древнею, коренится в ранее установленном словопроизношение. В частности, прямое и бесспорное доказательство того, что она не изменила чтения еврейского текста, представляют переводы LXX, Акилы, Феодотиона, Симмаха и бл. Иеронима, сочинения Иосифа Флавия, Филона и труды талмудистов. Во всех этих памятниках текст священных книг читается так же, как позднее у масоретов (стр. 237-258). Что касается словоразделения, то и оно не сопровождалось искажением текста. Согласно древним еврейским памятникам можно думать, что в тексте священных писателей, при сплошном письме, употреблялись уже особые знаки для отделения слов. Со времени введения квадратного письма словоразделение достигалось путем особого начертания многих конечных букв, — мем, нун, каф и др. Древние переводы и соферихския счисления слов священного текста убеждают в существовании твердо установленного словоразделения и соответствии его с современным, введенным талмудистами (стр. 261-4). За общую неповрежденность ветхозаветного текста ручается также проходящая чрез всю его историю забота о его сохранении. По указанию памятников,

1021

она лежала первоначально на самих авторах ветхозаветных книг, пророках, священниках старейшинах, затем перешла к членам Великой Синагоги, Синедриона и общества Асмонеев, далее к талмудистам и, наконец, к масоретам (стр. 284 и д.). Целью и задачею этих последних было устроение ограды вокруг закона и предохранение точнейшим и тщательнейшим контролем библейских манускриптов от изменений и произвола писцов. Находящиеся в трудах масоретов замечания об особенностях текста во всех отношениях, зарегистрованные единичные случаи словоупотребления, или словосочетания содействовали тому, что священный текст сохранился до нас в том единственном и неизменном во всех малейших частностях виде, в каком его застало масоретское предание» (стр. 313-14). Освещая подобным образом историю ветхозаветного текста, автор лишает силы то положение, будто бы он искажен до неузнаваемости. Что касается отдела о переводах, то, кроме сообщения исторических сведений, автор останавливается в нем на уяснении их сравнительного достоинства и значения для критики священного текста. В том и другом случае он пользуется данными западной библейской литературы и лишь в некоторых случаях русской. Так отдел о древнегреческих переводах составлен по трудам Фильда, Буля, Корсунского (о переводе LXX); о таргумах — по сочинениям Нестле, Буля, Вунца и Вогюе, о Вульгате — по исследованию Карнилля и т. п. Благодаря этому, и данный отдел сообщает много неизвестных русской библейской литературе сведений. В частности совершенно новым является очерк истории и значения Вульгаты; русская литература не имела до сих пор посвященных этому вопросу монографий.

В таком свете выступает исследование автора. Посвященное неспециалистам (стр. IV), оно представляет прекрасное пособие для ознакомления с вопросами «Общего Введения». Идя в уровень с современной библейской литературой, автор предлагает читателю последнее слово науки, не отрицательные взгляды на ветхозаветную письменность, но наиболее устойчивые — положительные.

1022