Как показывает история, уважение к переводу LXX никогда не простиралась в православной церкви до признания излишним пользоваться еврейским подлинным текстом Библии и другими библейскими переводами, как-то случилось в римско-католической церкви с переводом Иеронима. Не было никогда исключительным это уважение и в нашей отечественной церкви, чтобы доказать это, не вдаваясь в подробности, остановимся на трактате Высокопреосвященного Филарета, митрополита Московского, "О догматическом достоинстве и охранительном употреблении греческого LXX толковников перевода Священного Писания". Анализ этого труда покажет нам, в сжатом виде, что можно сказать в пользу греческого перевода и еврейского текста Священных ветхозаветных книг, покажет, как к тому относилась вселенская церковь и, затем, наша отечественная, а это в свою очередь, даст нам возможность определить то, в каком отношении должны стать в греческому и подлинному еврейскому текстам Библии, решающиеся посвятить себя серьезному изучению священного ветхозаветного Писания.

В начале своего трактата Высокопреосвященный, склоняясь по видимому, решительно на сторону перевода LXX, высказывает следующее

370

положение: "в православном учении о Священном Писании тексту LXX толковников надлежит усвоять догматическое достоинство, в некоторых случаях равняющее оный подлиннику и даже возвышающей над тем видом еврейского текста, который представляется общепринятым в изданиях новейшего времени". Но берем на себя смелость выразить то мнение, что положение это вызвано не несомненными достоинствами греческого перевода, а скорее желанием доказать несостоятельность учения протестантов, которые считают за правило держатся исключительно текста еврейского и не усвояют догматической важности переводам. Сами доказательства, которые приводит Высокопреосвященный в пользу своего положения, не настолько сильны, чтобы вполне доказать его. Первое на что он указывает, как на доказательства своего положения, есть древность перевода LXX. "Текст LXX толковников — говорит он — есть древнейший перевод священных еврейских книг, сделанный просвещенными мужами еврейского народа, когда он еще был избранным народом Божиим, когда еврейский язык был еще живым языком, и когда иудеи не имели еще побудительных причин превращать истинный смысл священных книг неправильным переводом. О времени составления перевода LXX свидетельства различны, но то несомненно, что начало его, восходит далеко за 200 лет до Р. Х. Следовательно, в нем можно видеть зерцало текста еврейского, каков он был за 200 и более лет до Р. Х..." Но позволим себе заметить, что хотя перевод LXX и есть древнейший перевод еврейских Священных книг, однако же, он не сохранился в чистом неповрежденном виде не только до наших дней, но и до времени Оригена. Еще до Оригена он подвергся изменениям и искажениям, с Оригена — нескольким намеренным ученым исправлениям, затем, в исправленном виде, — вторичным изменениям и искажениям, пока, наконец, не появился в настоящем своем состоянии в печатных изданиях, благодаря трудам ученых нового времени. Таким образом, настоящий греческий перевод священных книг не может быть, в строгом смысле, назван древнейшим переводом и зеркалом еврейского текста, каким последний был за 200 лет и более до Р. Х. Что же касается переводчиков, то они хотя и были просвещенными мужами народа еврейского, говоря вообще, но далеко не все из них обладали надлежащими сведениями в

371

греческом языке, а некоторые даже в еврейском. Одна уже неудовлетворительность перевода кн. пр. Даниила, побудившая древнюю церковь заменить его переводом Феодотиона, достаточно свидетельствует об этом. Нельзя сказать, чтобы и древний еврейский язык, на котором написана большая часть священных ветхозаветных книг, был живым языком в то время, когда составлялся перевод LXX:. по возвращении из плена, иудеи не в состоянии уже были вполне понимать содержания закона и пророков; поелику для них живым языком в то время служило сиро-халдейское наречие; посему-то, между прочим, некоторые места в псалмах, и особенно надписание их, переведены хотя и буквально, но без понимания истинного их смысла. Нельзя также сказать, чтобы Иудеи той страны, где был составлен перевод LXX, не имели побудительных причин превращать истинный смысл священных книг неправильным переводом. Такими причинами могли быть: с одной стороны — желание показать, что священная еврейская литература нисколько не ниже, по глубине своего содержания, лучших, даже философских произведений, языческой древности, с другой — неотразимое влияние неоплатонической философии на ученых александрийских иудеев; вследствие этого некоторые из иудеев и старались доказать, что древние греческие философы заимствовали многие возвышенные мысли из книг Моисеевых; вследствие же этого некоторые фразы в греческом переводе носят на себе оттенки неоплатонизма. При этом нужно взять во внимание то, что александрийские иудеи, отдавая предпочтение Пятикнижию пред прочими священными книгами ветхозаветного канона, при переводе последних не были, конечно, вполне тщательными и точными*.

"Текст LXX толковников" — продолжает Высокопреосвященный "от начала христианства доныне употребляется в чтении церковном, и следственно имеет свидетельство первенствующей, и всех времен восточной церкви о своем достоинстве". Но во 1-х первенствующие и последующих веков христиане востока употребляли постоянно в чтении церковном перевод LXX потому, что были знакомы исключительно с греческим языком, а не вследствие предпочтения этого перевода подлиннику. Притом они этот перевод постоянно исправляли, причем, не довольствуясь сличением рукописей,

372

обращались иногда, при благоприятных обстоятельствах, к еврейскому тексту. Во 2-х, говоря об употреблении перевода LXX христианами востока, под последними надлежит разуметь лишь христиан церкви греческой. В других же восточных церквах, христиане которых не знали греческого языка, существовали свои собственные переводы священных ветхозаветных книг на туземных языках, а один из таких переводов, знаменитый по своей древности и потому, что менее, нежели другие подвергался искажениям, именно перевод сирский, известный под названием Пешито, был сделан прямо с подлинника, вошел в церковное употребление и пользовался таким уважением, что позднейшие сирские переводы, составленные по переводу LXX, не могли приобрести никакого значения.

Кроме указанных доказательств в пользу высокого достоинства перевода LXX, Высокопреосвященный автор приводит еще следующие:
"1) священные писатели Н. 3. в некоторых местах ближе держатся текста LXX толковников, нежели еврейского, и таким образом в отношении к сим местам сообщают первому преимущественную пред вторым важность. Так св. ев. Лука в родословии Христа Спасителя, согласно с текстом LXX, упоминает Каинана, вопреки еврейскому тексту кн. Бытия, в котором сего имени в родословии патриархов нет.
2) Псалма 144 стиха 13 вторая половина ("верен Господь во всех словесех своих и преподобен во всех делех своих") сама собою представляет доказательство, что здесь текст LXX есть неповрежденный и полный, а в нынешнем еврейском тексте сия половина стиха потеряна, ибо псалом сей, на еврейском языке написан по алфавиту, и в сем месте в еврейском нынешнем тексте недостает стиха, который бы начинался буквою каф и сей-то стих сохранился в переводе LXX.
3) В псалме 21 ст. 17 слова: "ископаша руце мои и нозе мои" представляют пример важного пророческого изречения, сохраненного в тексте LXX; между тем как нынешнее еврейское чтение сего места: "как лев, вместо: ископаша (пронзили)" самою принужденностью состава слов и смысла обнаруживает повреждение текста, в котором не без причины можно подозревать неблагонамеренную руку еврея, искавшего средства уклониться от силы пророческого свидетельства о распятии Господнем". Но все эти доказательства таковы, то их доказательная сила если не уничтожается совершенно, то в вышей степени ослабляется теми доводами,

373

которые сам автор рассматриваемого трактата приводит» между прочим, в пользу еврейского подлинника ветхозаветных священных книг. Поэтому, не останавливаясь на указанных доказательствах, обратим лишь внимание на обвинение евреев в намеренном и неблагонамеренном искажении подлинного текста — обвинение, которое, по мысли Высокопреосвященного, должно клониться к увеличению значения перевода LXX, по сравнению с еврейским текстом. Скажем, что такое обвинение ни на чем не может быть основано. Правда, древние отцы церкви и церковные писатели, между прочим Иустин Философ, упрекали в этом евреев, но эти упреки проистекали, главным образом, из преувеличенного уважения к переводу LXX, в котором, однако же, было весьма много вставок и неправильностей, сравнительно с подлинником, что было принимаемо, по незнакомству с подлинником, как несомнительное слово Божие. Если же мы приведем себе на память то благоговейное уважение, с которым евреи всех времен относились к вверенным им "словесам Божиим", ту великую заботливость, с какою они старались сохранить эти "словеса" целыми и неповрежденными: то мы необходимо должны придти к мысли, что намеренное искажение ветхозаветных библейских книг со стороны евреев было решительно невозможным. Разве в одном мы не без основания можем упрекнуть ученых иудеев-талмудистов в крайне произвольном, нередко нелепом толковании священного текста. Но эти толкования составляли у них нечто отдельное от текста и не имели решительно никакого влияния на изменение и искажение самого текста.

Перейдем теперь к доказательствам, которые приводятся в рассматриваемом трактате в пользу того, что и еврейский текст должен быть, также в. догматическом достоинстве, принимаем в соображение при истолковании священного писания. Заметим наперед, что доказательства эти такого рода, что невольно приводят к признанию преимущества еврейского подлинного текста перед греческим переводом LXX, приводят к мысли, что не первый, т. е. подлинник, должен быть принимаем лишь в соображение при истолковании писания, а последний, т. е. перевод LXX, и притом наряду с другими древними переводами, хотя с сохранением за ним, как старейшим, преимущества перед всеми прочими.

"Текст LXX толковников" — так начинает Высокопреосвященный

374

изложение доказательств, к которым мы переходам,— «очевидно не во всех местах представляет желаемую ясность. Какое же может быть ближайшее пособие к достижению оной, как не подлинный текст еврейский с которого текст LXX есть перевод?" Это совершенно справедливо. Но если в известных местах необходимо обращаться к подлиннику для уяснения истинного смысла писания: то не дает ли это права и не заключается ли в этом побуждения и во всем прочем иметь в виду, главным образом, подлинник: только в таком случае можно быть вполне убежденным, что мы имеем дело с подлинным смыслом слова Божия, поелику и при ясности перевода, в нем могут быть не соблюдены все оттенки мысли, выраженной в первоначальном тексте, и такое предположение не будет иметь места тогда только, когда несомнительными для нас авторитетами будет признано, что в переводе вполне передан смысл подлинника в том или другом, почему-либо важном, случае. Но и здесь за нами всегда будет оставаться право самим проверить то, что высказано и утверждено авторитетами, — право, следовательно, обращаться к подлиннику.

Следующее доказательство таково: "поелику Апостол важнейшим преимуществом евреев признает то, что вверена им быша словеса Божия (Рим. 3, 2), и сего преимущества неотъемлем у них, не смотря на то, что не вероваша неции: то кольми паче самые словеса Божия, им вверенные", т. е. священные еврейские книги, неотъемлемо сохраняют тоже достоинство и во времена новозаветной церкви, какое вмели во времена ветхозаветной. Что так рассуждали св. отцы, в свидетели сего можно призвать святых — Афанасия Великого, Кирилла Иерусалимского. Григория Богослова, Иоанна Дамаскина. Когда они хотели определить число канонических ветхозаветных книг: они определили оное по тексту еврейскому, а не по тексту LXX толковников, не смотря на то, что имели в глазах и употреблении сей последний. Вместо того чтобы по разделению канонических книг в тексте LXX, насчитать их до 39, они определили число их по древнему разделению в еврейской библии, в 22". Доказательство, — ставящее еврейский подлинник ветхозаветных книг гораздо выше всякого перевода, как бы последний не был древен, и как бы долго не было, употребляем в церкви.

Далее автор рассматриваемого трактата в доказательство потребности

375

обращаться, при истолковании св. писания В. 3., к еврейскому тексту ссылается на то, что в Новом Завете некоторые цитаты из Ветхого приведены по подлиннику: именно ев. Матфей изречение пророка Осии, заключающееся в 2:1 передает, согласна с еврейским текстом, так: "от Египта воззвах сына Моего"; между тем как у LXX читается: "от Египта воззвах чада его" тот же евангелист 1 ст. 42 гл. пр. Исаии цитирует: "се отрок ти, Его же изволих избранный Мой" и пр. по еврейскому тексту, а по греческому читаем: "Иаков отрок Мой, восприиму и, Израиль, возлюбленный Мой" и проч. Наконец сам Христос Спаситель начало псалма 21 на кресте произносит на еврейском наречии и с буквальною точностью по еврейскому тексту: "Боже мой, Боже мой, вскую мя еси оставил", а не по тексту LXX, в котором читается: "Боже мой, Боже мой, вонми ми, вскую оставил мя еси". — Все эти цитаты, по меньшей мере, уравновешивают значение цитат приводимых в новом завете по переводу LXX, и свидетельствуют, что перевод этот не свободен от погрешностей в важнейших местах, имеющих, несомненно, пророческий смысл. Но особенно о его погрешности даже в местах, имеющих догматическое значение, говорит передача в нем изречения кн. Притчей 8:22 в следующем виде: "Господь созда мя, начало путей своих". Из такой передачи ариане извлекли доказательство своего учения, что Сын Божий сотворен; а между тем в еврейском вместо "созда" стоит речение "стяжа", выражающее тоже, что ев. Иоанн изобразил словами: "слово бе у Бога".

В дальнейшем изложении своих доказательств Высокопреосвященный указывает на св. отцов, которые подают пример употребления еврейского текста в истолковании св. писания; между прочим, на Василия Великого, Златоустого; и приводит замечательные слова последнего из четвертой беседы на кн. Бытия: "да знаете, что не сим языком, т. е. нашим греческом, но еврейским сии книги изложены. Почему знающие сей язык, говорят, что имя "неба" у евреев употребляется во множественном числе. И это, прошу вас, твердо помните, чтоб возможно было вам заграждать уста тем, которые силятся противные в церковь ввести догматы, и с рассуждением знайте силу положенных слов". Слова тем более замечательные, что они обращены ко всем без исключения.

376

Но самые сильные доводы, говорящими в нужде пользоваться еврейским текстом при истолковании св. писания, не предавая при этом исключительного значения переводу LXX, заключаются в отношении к этому переводу православной церкви вообще, представляемой соборами, и в частности нашей отечественной, представляемой св. синодом. Эти доводы и приводит митрополит Филарет. Святая православная вселенская церковь ни на каком соборе не изрекала такого правила, чтобы в изъяснении св. писания держаться исключительно текста LXX толковников с устранением текста еврейского. И в сем случае самое молчание ея, так же как в других случаях ее правила, есть свидетельство ее непогрешительной предусмотрительности. Что касается русской церкви, представляемой св. синодом, то этот последний, при исправлении славянского перевода библии, поверял его не только с греческим, но и с еврейским текстом»...

Мы перечислили доказательства, какие только можно привести, как важнейшие, и которые привел в своем трактате м. Филарет, в пользу достоинства перевода LXX, как важнейшего руководства при изъяснении Св. Писания В. 3., и в пользу потребности принимать при этом в соображение, как пособие, еврейский подлинник. Но какой же вывод естественно вытекает из них — этих доказательств? Вывод такой: не перевод LXX, а подлинный еврейский текст должен служить главным руководством при изучении священного писания В. 3., текст же греческий лишь пособием, наряду с другими переводными древними текстами, хотя пособием главнейшим. Так во все времена к тому и другому относилась вселенская церковь. Она питала уважение к переводу LXX. ввела его в церковное употребление, делала с него, когда было нужно, переводы на другие языки; но в случае особой важности постоянно обращалась к тексту еврейскому, как к подлинному. По нему она исправляла самый греческий перевод, при его руководстве, в лице св. отцов истолковала труднейшие и важнейшие места ветхозаветных писания, а представляемая вселенскими соборами не постановила относительно исключительного употребления перевода LXX какого либо правила и тем не придала ему какого либо преимущественного значения перед другими переводами, а тем более перед подлинником. Примеру вселенской церкви последовала и наша отечественная. В силу этого она благословила перевод ветхозаветных библейских книг на родной русский

377

язык составить с еврейского подлинника и предоставила этот перевод во всеобщее народное употребление. Имея в виду с одной стороны исторические судьбы греческого перевода LXX, с другой — практику вселенской и нашей отечественной церкви, и мы, при серьезных занятиях Св. Писанием, в праве смотреть на перевод LXX как на пособие, хотя и важнейшее, главным же образом руководствоваться подлинным еврейским текстом, за исключением немногих известных мест, однажды навсегда истолкованных по смыслу греческого перевода.

378

*Keil, Einleitung. 3 Aus, s. 552-555