Названное в заглавии сочинение молодого нашего ученого, И. С. Якимова, преподавателя Санкт-Петербургской Духовной Академии, представляет собою в высшей степени приятное явление, не только в виду общеизвестной бедности нашей библейской литературы, но и, преимущественно, по своему предмету и несомненным научным достоинствам. Общий предмет исследования ясен из самого его заглавия. Чтобы видеть важность этого предмета, в области богословской науки, нужно иметь в виду, что, по справедливому замечанию автора, «между различными древними памятниками, которыми пользуется богословская наука, как прямыми и решительными данными для определения подлинного вида ветхозаветного слова Божия, одно из первых мест по праву занимает греческий, известный под именем LXX толковников, перевод священных книг ветхого завета, как древнейший из всех его переводов. Его значение при решении вопроса о подлинном виде ветхозаветного текста, или — технически выражаясь — его критический авторитет имеет некоторые основания соперничать с критическим авторитетом самого еврейского текста ветхозаветных книг. Так как происхождение перевода LXX гораздо древнее того (масоретского)¹ издания, по которому мы теперь читаем еврейские текст ветхого завета: то не ближе ли к подлинному слову Божию именно тот перевод, чем это издание? Вопрос, настойчиво требующий решения особенно в тех случаях, когда разность между масоретским еврейским текстом и переводом

1

LXX поражает своею значительностью (предисл. стр. VII). Вопрос этот в нашей русской богословской литературе приобретает еще особенный интерес, так как, главным образом, греческий перевод LXX толковников служил оригиналом для славянского перевода библейских книг, употребляемого нашею Церковью до настоящего времени. А между тем, как без сомнения известно, читателям, хотя бы даже и из представленного нами в свое время² краткого обзора русской литературы по предмету священного писания, у нас, в нашей богословской науке, для решения этого вопроса ровно ничего серьезного не сделано. Названное исследование И. С. Якимова представляет первый в нашей литературе серьезный, твердый шаг на этом, далеко не легком, пути.

Для первого своего труда автор избрал одну из наиболее замечательных в этом отношении ветхозаветных книг, книгу пророка Иеремии. «Между книгами Ветхого Завета, в которых перевод LXX наиболее расходится с нынешним еврейским текстом, первое место, — говорит он, — принадлежит книге пр. Иеремии; и в западной богословской литературе уже давно поставлен вопрос: масоретский, более полный, текст, не составляет ли последствие пересмотра, переделки, распространения первоначального, послужившего оригиналом для LXX, еврейского текста, или же, наоборот, не сократил ли и вообще, не относился ли свободно переводчик к своему оригиналу? Важность такого или иного решения этого вопроса очевидна. Невозможно относиться к известному отделу книги, как произведению пророка, прежде чем устранено подозрение относительно его происхождения от другого, позднейшего лица. Критический вопрос, по всей справедливости, стоит на первом плане при исследовании священного текста (предисл., стр. VII-VIII). Решение этого вопроса и составляет предмет названного сочинения.

Известный ныне под именем семидесяти толковников греческий перевод книги пророка Иеремии значительно расходится с общепринятым теперь еврейским, так называемым масоретским текстом той же книги, «не только в том, что параллельно известным словам еврейского текста в переводе вы читаете мысли, явившимся, очевидно, вследствие своеобразного чтения и толкования того же еврейского текста, который

2

издали масореты, но и в том, что в переводе недостает сравнительно с еврейским текстом отдельных слов, целых предложений, стихов, нередко нескольких стихов.

Пророчества о судьбе языческих иноплеменников, — гл. 46-51 по еврейскому и нашему славянскому текстам, — стоят в переводе на другом месте, именно после 25:13, и притом в другом порядке сравнительно с еврейским (и славянским) текстом. Перевод заключает в себе и такие отделения, которых нет в еврейском тексте, хотя эти отделения и не так велики по объему, и не так многочисленны, как отделения, недостающие в переводе сравнительно с еврейским» (стр. 1). Но за то продолжительное время, которое пережили и еврейский текст Ветхого Завета, и перевод LXX толковников, тот и другой из них могли подвергнуться намеренным или случайным изменениям. По этому, чтобы не говорить о разностях текстов, возникших именно вследствие этих изменений и, следовательно, не существовавших первоначально, автор, прежде чем приступить к решению вопроса о коренных разностях еврейского текста и перевода LXX, обращается предварительно, в первой главе, к критическому рассмотрению обоих текстов с целью уяснить себе их первоначальный вид.

«Так как до нашего времени не сохранилось не только автографа перевода LXX, но и каких-либо определенных сведений о судьбе этого автографа, то возникает вопрос, первоначален ли, или, по крайней мере, насколько древен тот вид перевода, который расходится, таким образом, с общепринятым еврейским текстом. — Существующие ныне издания перевода LXX основываются на документальных памятниках, относящихся по происхождению не раньше как к IV христианскому веку. Можно ли считать текст этих изданий верным первоначальному тексту перевода?» (стр. 2). Чтобы ответить на этот вопрос, автор обращается, прежде всего, к исследованию современных указанным памятникам и древнейших их свидетельств о данном предмете. Он рассматривает текст LXX у блаж. Иеронима, у Оригена и в латинском переводе Итала (относящемся к первым векам христианства, не позже половины II века), и, из сравнения текста LXX, как он читается у блаж. Иеронима и Оригена и как воспроизводится в древнелатинском переводе Итала с нынешним

3

текстом LXX, делает вывод, что «первый весьма нередко уклоняется от последнего, и притом большею частью в сторону еврейского масоретского текста. Как у Оригена и Иеронима, так и в Итала мы находим, — говорит автор, — «текст LXX исправленным по еврейскому тексту. Но по отступлениям его от нынешнего текста LXX он считает несправедливым заключать, что последний позднее первого и дальше от подлинного текста перевода. «Скорее наоборот: если из существующих древнейших списков LXX на долю ватиканского приходится наибольшее число отступлений от рассмотренных свидетелей, между тем как александрийский и синайский списки, в нередких случаях разногласия с ватиканским, оказываются согласными в одно и тоже время, как с теми свидетелями, так и с еврейским текстом: то это обстоятельство доказывает лишь, что ватиканский список вернее тому виду текста LXX, который предшествовал трудам Оригена, а синайский и александрийский списки представляют текст позднейший, исправленный по еврейскому (стр. 19). Тем не менее, однако же, по мнению автора, нынешний текст LXX не представляет текста в его первоначальном виде; этот нынешний текст носит на себе признаки перемен, испытанных им в тот период времени, за который нам неизвестна его судьба. Автор доказывает это в обширных своих критических замечаниях об этом тексте, основанных: 1) на свидетельствах Иеронима, Оригена и перевода Итала, 2) на вариантах александрийского и Фридрих-августовского списков, и 3) на сравнении перевода с еврейским масоретским текстом и знакомстве со словоупотреблением переводчика. Он показывает вероятную непервоначальность некоторых собственных имен и целых чтений в нынешнем тексте LXX и двоякие переводы одних и тех же еврейских слов и выражений, разновременное происхождение которых в нынешнем тексте LXX доказывается вариантами александрийского и Фридрих-августовского списков, или становится вероятным при знакомстве со словоупотреблением перевода и по сравнении последнего с масоретским текстом.

От текста LXX толковников автор переходит к рассмотрению еврейского текста книги пророка Иеремии до масоретов.

Масоретская редакция еврейского текста сделана, по словам автора, не раньше, как в VI христианском веке; но чтения,

4

в ней принятые, бесспорно, гораздо древнее. Они основаны на предании, издавна сохранявшемся между еврейскими богословами. Глубокая древность масоретских чтений в книге пр. Иеремии доказывается отчасти уже тем, что как бы ни были многочисленны и важны отступления перевода LXX от масоретского текста, точек совпадения последнего с первым гораздо больше. В большинстве случаев, уже за 250-200 л. до рождества Христова еврейский текст пр. Иеремии читали евреи также как потом, через 8 столетий, издали его масореты. Но в тех, многочисленных также, случаях, когда масореты отступают от LXX, особенно когда текст их полнее перевода LXX, — в этих случаях масоретские чтения ведут ли начало только от масоретов? Отрицательный ответ внушается, по мнению автора, уже тем обстоятельством, — указанным в предыдущем его, относительно греческого перевода LXX, исследовании, — что христианское богословие III и IV веков было сделано несколько опытов исправления перевода LXX по еврейскому, общеизвестному в то время, тексту, и результатом таких опытов явилось восполнение некоторых пробелов, наблюдаемых в тексте перевода сравнительно с масоретским текстом, — восполнение, согласное именно с этим последним текстом.

О степени древности этого текста, по словам автора, можно полнее судить по сирскому переводу Пешито, сделанному с еврейского текста не позднее II христианского века. Перевод этот, как в местах, параллельных с переводом LXX и представляющих в последнем чтения, отличные от масоретских, следует большею частью этим последним, — так не имеет в себе и тех пробелов сравнительно с масоретским текстом, которых так много в переводе LXX. В переводе Пешито, в книге пр. Иеремии, не мало, однако же, и отступлений от масоретского текста, автор рассматривает те из них, в которых древнейший сирский перевод совпадает с древнейшим греческим. Объясняя эти совпадения, он допускает существование оригинала Пешито отличного от масоретского текста, по крайней мере, относительно пробелов, совпадающих в Пешито с пробелами LXX; так как намеренные пропуски не вероятны, а о случайном их происхождении говорить нет основания, тем более что, с другой стороны, позднейшее происхождение соответствующих этим пробелам чтений в масоретсвом тексте не невероятно». Что же касается своеобразных чтений

5

и переводов некоторых слов и выражений, то сходство в этом отношении Пешито с переводом LXX, по мнению автора, можно объяснить следующими двумя соображениями. «Во-первых, перевод LXX выражал собою известную меру понимания священного текста ветхозаветных книг, и в тоже время служил руководством к такому пониманию. От влияния этого экзегетического руководства не могли быть вполне свободны и лица, сделавшие перевод, называемый Пешито: потому что не только евреи, говорившие по-гречески, не могли читать своих священных книг иначе, как по переводу LXX (с конца 2-го христианского века по переводу Акилы), но и палестинские евреи иногда пользовались переводом LXX. Во-вторых, известно, что в VII веке у сирских христиан явился новый перевод Ветхого Завета, сделанный с греческого перевода LXX. Факт этого перевода свидетельствует о том уважении, которое питали сирские христиане к переводу, в котором читала ветхозаветное слово Божие греческая Церковь. Св. Ефрем Сирин часто и с уважением говорит об этом греческом переводе; сирский текст Ветхого Завета у св. Ефрема носит следы исправлений по греческим переводам. Иаков Эдесский трудился над пересмотром ветхозаветного текста, поставляя себе целью согласить текст Пешито с текстом перевода LXX. Автор указывает в книге пророка Иеремии, в тексте Пешито несколько мест, в которых влияние перевода LXX оставило очевидные следы. Таковы, например: 22:30; 48:7; 17:11. Из сличения этих мест с масоретским текстом и с переводом LXX, по мнению автора, «очевидным становится, что текст Пешито совмещает в себе и буквальный перевод с еврейского текста и перевод с LXX, явившийся, вероятно, в качестве позднейшего дополнения к первому (стр. 45-47).

Но, признавая, таким образом, глубокую древность масоретских чтений, автор, тем не менее, допускает, что и масоретский текст не всегда представляет еврейский текст в его первоначальном виде. Он признает, что некоторые отступления Пешито от масоретского текста, согласные с отступлениями перевода LXX, нельзя объяснить иначе, как отличием оригинала Пешито от масоретского текста, и что некоторые масоретские чтения, или, говоря яснее, некоторые слова и выражения, которых нет в Пешито и в переводе LXX, могли возникнуть позднее. В своих критических замечаниях

6

о масоретских чтениях, он указывает некоторые, отличные от масоретских, чтения Пешито и перевода LXX, в основе которых нужно признать чтения, очевидно улучшающие соответствующие чтения масоретского текста, каковы, например, 23:10; 46:11; 11:15; 16:7. и др.

Уяснив приблизительно, указанным выше образом, первоначальный вид книги пророка Иеремии, как в еврейском масоретском тексте, так и в переводе LXX толковников, указав признаки тех перемен, которые испытали текст масоретский и перевод LXX за продолжительное пережитое ими время, — одним словом, очистив, в первой главе, путь для исследования, автор, во второй главе своего исследования, спрашивает: «как объяснить происхождение тех разностей, которые существовали между еврейским текстом пророка Иеремии и греческим его переводом LXX уже во времена Иеронима, Оригена и даже раньше, во II христианском веке, — происхождение которых, вероятно, современно происхождению самого перевода? И еще важнее, тесно связанный с этим первым, другой вопрос: за которым из различных текстов пророческой книги признать свойства подлинного пророческого текста?» (стр. 67-68).

Следя различные попытки отвечать на эти вопросы, автор, прежде всего, указывает на отношение к вопросу Оригена, блаженных Иеронима и Феодорита. Как общий всем им, за незначительными разностями, взгляд на настоящее дело, по исследованию автора, должно признать, что все они считали еврейский тексте более подлинным, верным текстом пророка и по нему восполняли и исправляли греческий перевод LXX. Затем автор делает несколько замечаний об отношении нашего славянского перевода к тексту LXX и к еврейскому. По его словам, <в библейской рукописи, с которой напечатана первая славянская Библия в Остроге в 1581 г., книга пророка Иеремии представляла перевод отчасти с греческого текста LXX, отчасти с латинской вульгаты (стр. 71). Исправление этой рукописи, сделанное Острожскими издателями, в книге пророка Иеремии состояло в том, что отделы, переведенные с греческого языка, преимущественно исторического содержания и особенно сокращенные против еврейского текста, восполнены по Вульгате. Второе издание славянской Библии, в Москве 1666 г., без существенных изменений, следовало Острожскому. Для третьего издания, 1751 г.

7

было еще при Петре великом предпринято новое исправление Библии преимущественно по переводу LXX; в тексте книги пророка Иеремии не вполне согласован с греческим текстом LXX. «Не только многочисленные и самомалейшие пробелы, наблюдаемые в этом последнем тексте сравнительно с еврейским, остались в славянском переводе восполненными по Вульгате, но и там, где есть греческий текст, наша Библия нередко уклоняется от него в сторону еврейского текста, большею частью чрез посредство Вульгаты» (стр. 72). — В XVII столетие западноевропейскими богословами возбужден был вопрос о подлинном тексте священных ветхозаветных книг. Развившаяся по этому поводу полемика между защитниками масоретской редакции, с одной стороны, и унижавшими ее достоинство в пользу древних переводов, с другой, имела тот научно-важный результат, что «признано было несомненным существование в масоретском издании погрешностей, свидетельствующих о небезусловной верности издания подлинному слову Божию, и что за древними переводами, и между ними, прежде всего за переводом LXX, признано значение компетентных свидетелей относительно подлинного текста». Но в этой полемике держались более общей точки зрения, касались лишь немногих частных пунктов различия между масоретским текстом и переводом LXX. Точное и подробное сравнение того и другого началось только с конца прошлого столетия. При этом на книгу пророка Иеремии обратили внимание прежде всего. Автор довольно подробно и с некоторыми критическими замечаниями излагает взгляды на это дело Михаэлиса, Эйхгорна, Спону, Яна, Бертольдта, Моверса с его последователями, Кюпера, Вихельгауса, Графа, Нэгельсбаха, Гитцига, де-Ветте и Шрадера, и в заключение своего обзора этой вековой полемики говорит: «в конце прошлого столетия возникшие, благодаря Эйхгорну и Спону, две гипотезы существуют и теперь, та и другая, считая в числе своих последователей известных представителей немецкой экзегетики и критики священного ветхозаветного текста. Вопрос, следовательно, остается спорным, и новый пересмотр материала, к нему относящегося, становится желательным с целью или примкнуть сознательно к одному из двух существующих, противоположных друг другу, решений, или установить новый, самостоятельный взгляд на дело» (стр. 89). А весь, относящийся сюда, материал, все многочисленные разности между масоретским

8

текстом книги пророка Иеремии и греческим ее переводом, по словам автора, можно разделить на три категории. Первую из них составляют разности, объясняющимся в переводе LXX только своеобразным пониманием того, что читается в масоретской Библии; вторую многочисленные сокращения и пропуски, наблюдаемые в переводе сравнительно с масоретским текстом, и, наконец, третью чтения в переводе LXX излишние против масоретского текста. Но разности первой категории, в свою очередь, распадаются на две группы. В одних случаях переводчик читал еврейский текст книги иначе, чем масореты; случаи же второй группы, не давая основания объяснить их разницею чтения текста, заставляют предположить или недостаточную подготовку переводчика к своему делу, или же его свободное отношение к оригиналу (стр. 89-90).

В третьей главе исследования рассматриваются разности между масоретским текстом и переводом LXX, возникшие вследствие своеобразного чтения переводчиком текста, сходного с масоретским, именно, вследствие того, что переводчик: 1) согласные масоретского текста вокализировал иначе, чем масореты; 2) читал scripcio plena там, где масореты читали scripcio defecta, и наоборот; 3) принимал некоторые согласные буквы своего оригинала за другие, сходные с ними по очертанию; 4) принимал иное, чем у масоретов, деление согласных знаков на слова и по предложениям; 5) данные согласные знаки читал в ином порядке, чем масореты; и 6) данные слова масоретского текста принимал за другие, созвучные им. Рассмотрев все эти разности, и, в заключение главы, указав, что «по отношению к еврейскому тексту священных книги перевод LXX и масоретское издание текста составляют только два памятника, в которых выразились два различных понимания текста, относящихся к двум, далеко друг от друга отстоящим, эпохам, — автор спрашивает: «которое из двух данных пониманий ближе к истине, которое более соответствует подлинному смыслу пророческих речей?» — По его мнению, масоретские чтения сравнительно с чтениями LXX представляются более соответствующими контексту данной речи, или образу мыслей и выражений пророка Иеремии, или, наконец, вообще духу и характеру ветхого завета. Такой вывод автор основывает на следующих соображениях. «Во-первых, между масоретами и авторами перевода LXX есть сходство в том

9

отношении, что для тех и других понимание священных еврейских книг представляло большие или меньшие трудности, так как те и другие могли знать язык этих книг только путем школьного его изучения, и так как тех и других отделяло от времени происхождения книг значительное, хотя и неодинаковое, пространство. Ясно, что эти трудности на первых порах, при первых опытах переводов-истолкования книг, (к каковым опытам нужно отнести и перевод LXX) должны были быть и многочисленнее и непобедимее при неустойчивости экзегетического предания и недостаточном развитии экзегетической науки. Позднее, после продолжительных и более или менее систематических занятий изучением священного текста, понимание его смысла, естественно, должно было стать на значительно высшую степень, чем какая обнаруживается в переводе, известном под именем LXX. Во-вторых, не нужно упускать из виду существенной разницы между изданием известной книги и ее переводом на другой язык. Издатель должен следовать рабски букве издаваемого текста; и что касается, масоретов, то они должны были сохранить неприкосновенными согласные знаки текста; свободное же отношение их к последнему, их своеобразное понимание текста могло выразиться только в вокализации последнего; другими словами, это свободное отношение их было ограничено буквою, которой они никак не могли обойти, которую должны были передать в ее подлинном виде. Переводчик же имел другую цель, именно дать понятое выражение мыслей текста. Эта цель, конечно не только не исключала, но и требовала верности букве оригинала. Но в случаях трудности понять эту последнюю переводчик мог не строго ей следовать, достигая своей цели своеобразными пониманиями данных согласных знаков» (стр. 174-175).

В четвертой главе рассматриваются разности между масоретским текстом и переводом LXX, объясняющиеся степенью подготовки переводчика и свободным его отношением к оригиналу. Автор указывает здесь: 1) слова еврейские масоретского текста, переводимые у LXX в разных местах различно и несогласно с подлинным их значением; 2) слова, переводимые всегда одинаково, но неверно; 3) слова, переводимые в одних случаях верно, в других неверно; 4) слова, встречающиеся у Иеремии однажды и вообще редкие во всем Ветхом Завете и переводимые более или менее свободно

10

и далеко от подлинного их значения; 5) слова, оставленные без перевода или замененные созвучными им греческими; 6) собственные имена, принятые переводчиком за нарицательные, я наоборот; 7) своеобразное сочетание в переводе данных слов масоретского текста; 8) случаи, когда мысли еврейского текста, выраженные в форме аллегории, в переводе выражаются буквально, а выраженные конкретно — отвлечено, и наоборот; 9) случаи, когда перевод передает те же мысли, что и в масоретском тексте, только в других грамматических формах, чем какие соответствовали бы букве этого текста; 10) случаи, когда повторяющиеся выражения и отделения книги пророка, сходные в данных случаях по масоретскому тексту, у LXX в тех же случаях переведены различно. В заключение, автор говорит, что «нельзя указать достаточных оснований, почему именно в подлинном тексте могли бы быть сделаны изменения, соответствующие показанным разностям, между тем, как, с другой стороны, переводчик естественно мог позволить себе известною долю свободы по отношению к своему оригиналу», и что, относительно разностей не в грамматических только формах выражения мыслей, но и в самых мыслях, «контекст всегда на стороне масоретских чтений и не предоставляет достаточных данных для оправдания чтений LXX (стр. 227).

В пятой главе автор рассматривает пробелы, замечаемые в переводе LXX сравнительно с масоретским текстом: 1) те случаи, когда из двух данных небольших, рядом стоящих, отделений, последнее опускается по недосмотру, вследствие того, что имеет одинаковое окончание с первым; 2) пробелы, соответствующие которым чтения масоретского текста повторяются в последнем (согласно с переводом) — или на более или менее далеком от данного места расстоянии, или в той же главе и в том же стихе; 3) пропуски различных слов и выражений, естественно вытекающих из контекста речи; 4) пропуски некоторых из многих синонимов, которыми пророк любил выражать свою мысль; 5) совращения в исторических отделах книги; 6) пропуски вследствие своеобразного понимания контекста речи и самых опускаемых слов; 7) пропуски вследствие желания избегнуть антропоморфизмов и вследствие соображений ex eventu, т.е., вследствие того, что переводчик не усматривает соответствия между данными выражениями текста священной книги

11

и современным ему, переводчику, состоянием вещей, или вообще теми событиями, о которых, по его мнению, шла речь в данных выражениях; 8) пробелы, возникновение которых трудно объяснить, но соответствующие которым масоретские чтения, несомненно, относятся к первоначальному тексту книги, и, наконец. 9) пробелы, объясняющиеся случайными недостатками рукописи, с которой сделан перевод.

В шестой главе рассматриваются чтения, излишние в переводе LXX сравнительно с масоретским текстом: 1) прибавления, составляющие повторение слов и выражений, встречающихся в других местах книги; 2) — слов и выражений, естественно вытекающих из контекста речи; 3) прибавление с целью объяснения трудных выражений или вследствие своеобразного понимания последних; 4)прибавления, объясняющиеся особенными свойствами рукописи, послужившей оригиналом перевода LXX; и, в заключение, представлено объяснение отсутствия у LXX толковников 27:1 — и иного, чем у масоретов, места в книге и порядка пророчеств о язычниках.

Прибавления и пропуски, наблюдаемые в переводе LXX сравнительно с масоретским текстом книги пр. Иеремии послужили главнейшим основанием предположения, что в основе перевода лежит особенная рецензия книги, несохранившаяся до нас на ее первоначальном еврейском языке, не будто бы более близкая к подлинному тексту пророческих речей; масоретский текст составляет будто бы более искаженный вид этих речей. А потому автор, вслед за исследованием пробелов и прибавлений перевода LXX сравнительно с масоретским текстом, обращается к решению вопроса: существовала ли особенная рецензия книги на еврейском языке? Ответ автора отрицательный. Сущность его рассуждений по этому вопросу заключается в следующем. «Когда говорят о рецензии книги, разумеют пересмотр и переделку ее по известной системе, по известным определенным правилам, с какою-нибудь, более или менее ясно проглядывающею, целью. Положим до известной степени можно говорить о систематичности в дополнениях, характеризующих предполагаемую масоретскую редакцию: прибавляются к известным словам и выражениям их синонимы, в других случаях вместе с ними стоящие; по поводу одного выражения прибавляется другое, часто рядом с ним читающееся, и т. п., словом, по-видимому, рецензент руководился правилом уравнять текст, —

12

места, имеющие какую-нибудь аналогию между собою, стремился сделать совершенно сходными. Но и в переводе LXX достаточно виден особенный характер Иеремииной речи, выражающийся в любви к употреблению нескольких синонимов для выражения одной и той же мысли и в точности, с которою пророк известную мысль, при каждом новом ее повторении, выражает одинаково точно. Таким образом, то, что приписывается рецензенту или даже считается плодом случайных заметок различных читателей, по своей справедливости, есть дело самого пророка, носящее на себе все признаки его литературного гения. Далее, рассматривая так называемые прибавления масоретского текста, мы не открыли в них таких свойств, которые обнаруживали бы их позднейшее происхождение; напротив, нередко эти прибавления оказывались непримиримыми с обстоятельствами позднейшими Иеремии, и такого свойства их было совершенно достаточно, чтобы, в случае их подлинности, переводчик находил нужным исключить их из текста. Он, переводчик, мог заботиться о том, чтобы оградить достоинство пророка, как верного в своих и словах. Вообще, как подлинность всех отделов мнимопозднейшего в масоретском тексте происхождения или может быть прямо доказана, или по крайней мере обеспечена от серьезных возражений: так, с другой стороны, в большей части случаев, есть возможность объяснить, почему переводчик известные отделы, слова и выражения не вносил в свой труд. Наконец весьма многочисленны такие прибавления, которые ничего существенно нового не вносят в текст. Весьма затруднительный вопрос, по каким побуждениям могли быть сделаны такие прибавления? Затруднение прекращается, когда вопрос делается в другую сторону: пробелы в переводе LXX, соответствующие мнимые прибавлениям масоретского текста, не обязаны ли своим происхождением переводчику? Итак, все внушает происхождение прибавлений в масоретском тексте или что тоже пробелов в переводе LXX приурочивать к тому акту, который естественно допускает известную долю свободы для действующего лица, — разумеем акт перевода». Указав, затем, из истории отношений александрийских евреев (из которых был переводчик пророка Иеремия) к ветхозаветным священным книгах несколько замечательных примеров той свободы, с которого они трактовали эти книги (перевод книги Есфирь, Иова, Даниила, —

13

перевод последней по причине важных и многочисленных отступлений от еврейского текста еще в первые века христианства был исключен из церковного употребления), автор заключает: «итак, если можно думать о какой-нибудь рецензии книги пророка Иеремии, то таковою должно признать греческий перевод LXX, и нет оснований думать, что она (рецензия) существовала когда-то на еврейском языке» (стр. 319-321).

Указав, по возможности, содержание и существеннейшие результаты исследования, считаем излишним распространяться об ее достоинствах и недостатках, так как-то и другое достаточно выяснено на диспуте, на котором автор защищал это исследование, как диссертацию на степень магистра, богословия, а отчет об этом диспуте, без сомнения, известен читателям.

14

МАГИСТЕРСКИЙ ДИСПУТ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ ДУХОВНОЙ АКАДЕМИИ.

В воскресенье, 28 апреля, в 1 час пополудни, в санкт-петербургской духовной академии происходил второй, с введения нового устава, магистерский диспут. Приват-доцент академии по кафедре св. Писания Ветхого Завета, И. Якимов, защищал представленную им на степень магистра богословия диссертацию, под заглавием: «Отношение греческого перевода LXX. толковников к еврейскому масоретскому тексту в книге пророка Иеремии».

Во вступительной речи молодой магистрант объяснил цель и задачу изданного им исследования, которое в русской литературе

139

представляет, можно сказать, первый опыт. Греческий перевод Библии, известный под именем 70-ти толковников, представляет весьма значительные разности с еврейским, так называемым, масоретским текстом³, который точнее и яснее передает сущность дела, хотя по времени, принадлежит к позднейшим, чем перевод LXX толковников, памятникам библейской письменности. Наш славянский перевод Библии, сделанный с греческого, имеет и его недостатки, и по местам решительно неудобопонятен. Между тем, предпринятое в последнее время, по благословению святейшего Синода, издание русского перевода библии делается на основании еврейского текста. В виду этого, продолжал магистрант, было бы весьма важно и нынешний славянский перевод по возможности, приблизить к еврейскому подлиннику. Предлагаемое исследование, по словам магистранта, представляет, попытку указать и объяснять разницы между текстами греческим и еврейским лишь в одной книге Св. Писания, в книге пророка Иеремии. «Но я писал свое сочинение», — прибавил в заключение магистрант, — «одушевленный мыслью, что другие лица, может быть, с большею энергией и знанием сделают подобные же сличения текстов других священных книг».

На вопрос, сделанный высокопреосвященным митрополитом Исидором, по окончании этой речи: «почему магистрант избрал для своего исследования именно книгу Иеремии, тогда, как и другие ветхозаветные книги представляют также много разностей в текстах?» — магистрант отвечал, что количественных разностей в книге Иеремии он находит сравнительно более чем в других ветхозаветных книгах.

Первый из официальных оппонентов, профессор Хвольсон, отозвался с большою похвалою о трудолюбии и ученой добросовестности молодого ученого, которые он проявил в своем исследовании, избрав, притом, предметом своим не какой-нибудь современный вопрос, но весьма специальный, не могущий рассчитывать на большой круг читателей, тем не менее, вопрос весьма важный и вовсе почти нетронутый

140

еще в русской литературе. Оппонент прибавил, что он собственно серьезных возражений не имеет против диссертации, а сделает только некоторые неважные, лишь в силу своего официального назначения.

Первое возражение г. Хвольсона касалось неясности и неточности магистранта в употреблении выражения «масоретский текст».

Оппонент заметил, что о предметах общеизвестных в науке нет нужды распространяться, в роде того, например, что нынешний текст LXX толковников есть подлинный. На это магистрант ответил, что в нашей литературе и этот вопрос не может считаться общеизвестным. Далее, обратив внимание на отступление текста LXX толковников от текста еврейского, которых особенно много оказывается в книге Иеремии, оппонент со свойственною ему горячностью и настойчивостью, распространился о натянутости и односторонности магистранта в объяснении этих отступлений.

Вместо произвольного отношения к подлиннику, какое предполагает магистрант в переводе LXX, и которым объясняет от неточности и своеобразности этого перевода, особенно в книге Иеремии, гораздо естественнее, по мнению оппонента, допустить, что переписчики пользовались двумя разными текстами книги Иеремии; иначе, почему же собственно в этой книге они сделали так много отступлений? Так пояснил мысль оппонента и профессор Чельцов, тем более что сам г. Хвольсон, не вполне свободно владея русскою речью, не высказался с достаточною ясностью.

Когда зашла речь о лице, написавшем книгу Иеремии, в разговоре принял живое участие высокопреосвященный митрополит, который, как известно, близко знаком с предметом Св. Писания, принимав весьма деятельное участие в переводе его на русский язык. На слова г. Хвольсона, что только до 20-х глав книги Пророк мог сам писать, или лучше диктовать, остальное же вовсе не им записано: высокопреосвященнейший заметил, что, по всем вероятностям, Пророк писал в разное время, на разных свитках, которые после уже были собраны другими лицами и изданы в виде книги. Этого нигде не сказано, отвечал профессор и далее распространился о тех многочисленных разностях, которые замечаются в различных текстах библия. На возражение высокопреосвященного митрополита, что предполагаемые значительные

141

разности в самих еврейских текстах могут вести к отрицанию богодухновенности св. книг, г. Хвольсон, поддерживаемый профессором Чельцовым, старался доказать, что богодухновенность от этого не страдает, так как она касается не буквы, а самого учения. Не вдаваясь более в подробности по этому вопросу, оппонент заметил магистранту, что вообще нужно избегать натяжек при объяснениях и наблюдать некоторую умеренность в обращении с палеографическими данными, и прибавил, что если магистрант вздумает защищать диссертацию на доктора и избегнет указанных натяжек, то положение его, оппонента, будет несчастно, так как нечего будет возражать. В заключение оппонент повторил сказанное раньше в похвалу трудолюбию и ученой добросовестности магистранта, что одним из самых светлых дней в его жизни был тот, когда он прочел это дельное сочинение.

Второй оппонент, доцент по кафедре св. Писания нового завета, В. Г. Рождественский, предварительно заметил, что с высказанным в похвалу книги магистранта он вполне согласен и если имеет некоторые возражения, то касающиеся только частностей. Сперва он указал на довольно резкий отзыв о некоторых из западных ученых богословов, занимавшихся вопросом о подлинном тексте священных ветхозаветных книг и в частности книги Иеремии; таковы например: Эйхгорн и Ян. Оппонент обратил внимание на §§ 53-й и 54-й диссертации, в которых делается упрек переводу LXX за то, что в нем некоторые одинаковые слова еврейские переведены различно и несогласно с подлинным их значением, или другие переведены одинаково, но неверно. По мнению оппонента, никак нельзя сказать, чтоб переводчики греческие не знали значения этих еврейских слов, но дело можно объяснять так, что переводчики или читали одно и то же слово в разных случаях различно (так как в еврейском языке есть несколько очень похожих букв, которые можно смешивать), или производили его в некоторых случаях от других корней. В подтверждение своей мысли, оппонент представил несколько примеров, из которых, впрочем, не все магистрант нашел удачными.

Относительно защиты магистранта вообще можно заметить, что ему говорить пришлось немного: его постоянно перебивали. Но и из немногого сказанного им можно видеть, что

142

он основательно изучил свой предмет и может свободно распоряжаться находившимся в его руках материалом.

Совет академии, с соизволения высокопреосвященного митрополита, признал защиту г. Якимова вполне удовлетворительною для получения степени магистра богословия.

143

¹Масоретским издание это называется от имени еврейских ученых, масоретов, занимавшихся (с VI века по Р. Хр.) собранием преданий, руководствующих к правильному чтению еврейского текста ветхого завета (предания эти носят название Мазора), и на основании их установивших и издавших библейский текст в настоящем его виде.
²«Странник», 1871, ч. 2, библиографический отдел – С. 1.
³Еврейский нынешний текст называется масоретским по имени масоретов, еврейских ученых, которые с VI века по Р. X. занимались собиранием преданий, руководствующих к правильному чтению еврейского текста Ветхого Завета и, на основании этих преданий, установили и издали текст в его настоящем виде.