С крайним удивлением прочитали мы па страницах вашего журнала (декабрь 1862 г. стр. 162-164) известие о странном заявлении г. Симонидеса. По поводу этого заявления, покорнейше просим редакцию "Православного Обозрения" дать место на страницах своего журнала нескольким строкам нашим.

Прежде всего, скажем, что мы решились написать эти строки отнюдь не в ответ кир Константину, и совсем не имея в виду вступать в какую-нибудь прю с ним — состязателем, нам хорошо известным; но пишем это исключительно для обнаружения истины и для показания истинного хода дела, потому что без этого иные могут если не поколебаться в убеждении, то, по крайней мере, придти на некоторое время в недоумение. Г. Симонидес, сплетая свою басню за тридевять земель от нас, вероятно, думал, что она не дойдет до нас. Иначе нельзя объяснить его неслыханной смелости. А между тем от указываемой им эпохи еще половина насельников того монастыря, на который он так бесстыдно клевещет, находится

362

в живых, и все они могут стать с ним лицом к лицу пред целым светом! Впрочем, может быть, ему и дела нет до этого... Последним поступком своим он поистине "превзошел самого себя".

В 1839 г, действительно был в нашем монастыре Константин Симонидес, не в числе впрочем, братства, а гостем. Это был бедный мальчик, умевший, правда, писать по-гречески, но ни чуть не больше. Поручить ему такое дело, как переписка всей Библии и притом, — древним шрифтом IV века, которого и образцов он не мог видеть в нашем монастыре (да может быть, и на всей св. Горе), было бы явным безумием. Да, кроме того, указываемый Симонидесом дядя его Венедикт игуменом монастыря нашего никогда не был. Но как до 1839 года, так и в том году, так и после, так и доселе, по благословению Божию, управляет монастырем старец Герасим, игуменствующий с 1821 года. А игумену Герасиму, как прежде никогда не приходила в голову, так и вперед, при помощи Божией, надеемся, не придет мысль составлять подложные манускрипты. Венедикт, скончавшийся в 1841 г., не был Симонидесу ни дядею, ни родственником, а только соотечественником. Добрый старец действительно предстательствовал здесь, пред кем следовало, о своем земляке, чтобы ему побыть здесь несколько времени для его душевной пользы. Но юноша не оправдал поведением своим заботы о нем старца Венедикта, и потому будущему славному искателю приключений вскоре было отказано здесь в дальнейшем гостеприимстве. Не смотря, однако же, на это, по просьбе Венедикта, старец Прокопий (а не патриархи Анфим и Константин, с которыми в то время Симонидес не имел, и иметь не мог никаких сношений) ходатайствовал за Симонидсса перед графинею Эдлинг и А. С. Стурдзою; ибо "даскал" Прокопий был, знаем графине. В уважение этого ходатайства, г. Стурдза принят было под свое покровительство Симонидеса, и на своем иждивении

363

поместил в одесский Ришельевский Лицей поучится грамоте (его, уже списавшего всю Библию почерком IV века, с десятком тысяч примечаний?.. да, его — Симонидеса!). Но, к сожалению, как заботы старца Венедикта, так и попечения г. Стурдзы гениальный юноша не оправдал, и скоро с бесчестием был выгнан из Лицея.

В 1839 и 1840 годах ни старец Венедикт, ни другой кто из нашего монастыря, не имел мысли приносить никакого дара блаженной памяти императора Николаю I за какие-то пожертвования; потому что в этом году от покойного государя монастырь не видел еще никаких пожертвований, и было бы некстати нам приносить дар. Первая милость монастырю нашему оказана была в Бозе почившим императором в 1842 г. дозволением нам произвести в России милостынный сбор; но тогда Симонидеса у нас уже не было, следовательно, некому было, и составлять подложных рукописей.

Симонидес в своей статье упоминает об иеромонахе Прокопие и русском монахе Павле по совету которых будто бы предпринималось Венедиктом поднесение рукописи. Прокопий здесь действительно был и скончался в 1848 г., а русского монаха Павла не знаем. Потом Симонидес говорит об отрывках семи мужей апостольских: Варнавы, Ермы и др. Но таковых отрывков, сколько нам известно, не находили здесь при самом тщательном изыскании и просвещеннейшие люди, каковы А. Порфирий и другие. Не слышно об них и теперь на Афоне: Симонидес вероятно видел их в сонном бреду. Далее, по словам Симонидеса, важную работу списывания Библии поручали секретарю монастырскому Дионисию, от чего тот отказался, найдя дело непосильным. Не знаем, о каком секретаре пустословит Симонидес. Дионисий каллиграф был точно в монастыре, но секретаря Дионисия не бывало. Еще Симонидес упоминает о печатной Библии московского издания, которая будто бы употреблена, была им в пособие

364

при составлении знаменитой рукописи. Но могут ли и насколько могут служить пособием подобные издания при исполнении такого важного предприятия, как составление рукописи, относимой по характеру письма и по другим признакам к IV веку, решать это мы не беремся, а предоставляем дело на суд людей, более нас просвещенных, Симонидес говорит еще, что он нашел в нашей библиотеке целую старинную, толстую, не писанную пергаментную книгу, в которою и переписал Библию. Странно предположить существование подобной книги, в какой бы то ни было библиотеке, а нам, не видевшим ее в своей, и просто невозможно. Но вот и еще странность: Симонидес в конце описания похождений своих на Афоне говорит, что книга (т. е. созданная им Библия) поступила в его владение. Это могло быть только в таком случае, если он ее украл. Но до публичного признания себя вором Симонидес еще не дошел.

Главное же во всем этом деле есть следующее. Нужно спросить Симонидеса: знал ли обо всех проделках, затеянных (допустим на время, что он действительно затевал их) с мнимым дядею его Венедиктом и другими, знал ли, говорим, об этом действительный игумен монастыря? Мы уже говорили, что игуменом был старец Герасим, игуменствующий и поныне. Если он знал, то конечно Симонидес и двух строк не написал бы из сказанной Библии; потому что какой же игумен согласился бы рекомендовать свой монастырь делом лжи и подлога и притом в глазах единоверного императора? Допустим ли, что он не знал? Но сам Симонидес говорит, что дело производилось не тайно, а торжественно и для важной цели. Да не нужно тут многословить. Дело решается просто: "приди и виждь". Игумен времен Симонидеса по сю пору жив. Да и кроме, его есть еще довольно людей в монастыре, знавших Симонидеса и видевших дела его. Иди, кто хочешь, и спрашивай их!

365

О странствиях Симонидеса с мнимым творением его вне Афона говорить мы не беремся. Пусть скажут об этом другие. Нелишне впрочем, заметить здесь, что хорошо делает Симонидес, что в рассказе о похождениях своих на Афоне и вне Афона ссылается все на умерших. Мертвые терпеливы, не так, как мы, живые. Мертвые срама не имут. А нам живым стыдно от проделок бесстыдника.

Вот искреннее изложение басни Симонидеса о составлении им на Афоне в монастыре нашем подложного манускрипта. Но если, как выражается г. Тишендорф, mundus vult decipi, a volenti non fit injuria, то и мы, положа руку на сердце, скажем: кому, как угодно, говори и думай, с нашей стороны было бы дело высказано добросовестно. И сего довольно.

На св. Горе Афонской, в русском монастыре св. великомученика Пантелеимона. Афон, 4 марта 1863 г.

366