В английской газете "Gardian" помещено странное объявление по поводу Синайского кодекса. Оно принадлежит известному Симонидесу, заподозренному палеографу и продавцу древних рукописей; он пишет, что открытый Тишендорфом кодекс принадлежит не к IV столетию, а к 1839 году по Р. Хр. и написан им самим! "К концу 1839 года, говорит он, мой дядя, игумен монастыря св. мученика Пантелеимона на Афоне, Венедикт, желал принести достойный дар императору русскому Николаю I за его пожертвования монастырю св. мученика. Так как он не имел предмета, который мог бы считаться приличным для этой цели, то обратился за советом к иеромонаху Прокопию и русскому монаху Павлу, и они решили, что лучше всего написать ветхий и новый завет, по подобию старых образцов, унциалом и на пергаменте. Эта копия, вместе с отрывками из семи "мужей апостольских"; Варнавы, Ермы, Климента Римского, Игнатия, Поликарпа, Папия и Дионисия Ареопагита, в великолепном переплете назначалась для поднесения государю, посредством дружеской руки. Работу начать просили Дионисия, секретаря монастырского; но он отказался, находя ее трудною для себя. Вследствие этого я решился сам приняться за нее, так как дорогой для меня дядя, по-видимому, очень желал этого, Сравнив важнейшие рукописи, сохранявшиеся на Афоне, я начал упражняться в приемах старого монашеского письма, а мой ученый дядя сравнил копию московского издания обоих Заветов (она обнародована была знаменитыми братьями Зосимами и назначалась для греческого народа) с несколькими старыми рукописями, очистил ее на основании этих последних от многих ошибок и передал мне для переписки.
При этих двух очищенных от ошибок Заветах (старая орфография была впрочем, удержана), у меня не доставало пергамента, и с позволения Венедикта я взял из монастырской библиотеки очень толстую, в старинном переплете, почти неписаную книгу, в которой пергамент сохранился замечательно хорошо и был отличной работы. Эта книга, очевидно, была приготовлена
162
секретарем или настоятелем монастыря, за несколько столетий, для особых целей; на ней была надпись "сборник похвальных слов" и на одном листе короткая, поврежденная временем, речь. Я вынул лист, на котором находилась речь, равно и некоторые другие поврежденные, и принялся за работу. Прежде скопировал я Ветхий и Новый Завет, потом послание Варнавы и первую часть пастыря Ермы.
Переписку остальных творений я отложил, так как мой пергамент весь вышел. После тяжелой для меня утраты, смерти моего дяди, я решился отдать мою работу монастырскому переплетчику, чтобы он переплел рукопись в доски, обтянутые кожею, так как листы я разобрал для удобства, и когда он это сделал, книга поступила в мое владение. Несколько времени спустя, по переселение моем в Константинополь, я показывал труд патриархам Анфиму и Константию и объяснил им цель его. Константий взял его к себе, осматривал, и просил меня передать библиотеке Синайского монастыря, что, и сделано мною. Вскоре за тем, по ходатайству обоих патриархов, я удостоился покровительства сиятельнейшей графини Етленг и ее брата А. С. Стурдзы; но прежде чем отправиться в Одессу, я еще раз побывал на острове Антигоне, чтобы посетить Константия и окончательно объясниться по поводу моего обещания,— передать манускрипт библиотеке Синайской горы. Но патриарх был в отсутствии и я оставил ему пакет с письмом, По своем возвращении он написал ко мне следующее письмо (письмо говорит, что рукопись принята). По получение этого письма я опять посетил патриарха, который не оставил меня своим благосклонным, отеческим советом и дал письма к Стурдзе; я возвратился в Константинополь, и оттуда в ноябре 1841 г. прибыл в Одессу.
Возвратившись в Константинополь в 1846 г., я тотчас отправился на Антигону, с целью посетить Константия и вручить ему большую связку манускриптов. Он принял меня с большою благосклонностью, и мы говорили о многом и, между прочим, о моем манускрипте; он сообщил мне, что несколько времени назад он послал его на Синай, В 1852 г. я увидел манускрипт на Синае и спросил библиотекаря, как он достался монастырю? Но он, по-видимому, ничего не знал о ходе дела, и я также ему ничего не сказал. Осматривая манускрипт,
163
я нашел, что он кажется гораздо древнее, чем, сколько можно было бы ожидать. Посвящение императору Николаю, стоявшее в начале книги, было вырвано. За тем я начал свои филологические исследования, так как в библиотеке было много драгоценных манускриптов, которые мне хотелось просмотреть. Между прочим нашел я здесь пастырь Ермы, евангелие от Матфея и спорное письмо Аристея к Филоктету; все они написаны были на египетском папирусе из первого столетия. Обо всем этом сообщил я Константию и своему духовнику Каллистрату в Александрии.
Вот короткий и ясный отчет о кодексе Симонидеса, который профессором Тишендорфом, бывшим на Синае, взял, не знаю почему; потом отправлен в Петербург и выдан там под названием Синайского кодекса. Когда увидел я в первый раз, два года назад, Факсимиле Тишендорфа у г. Ньютона в Ливерпуле, то тотчас узнал свое произведение и сейчас же сообщил об этом г. Ньютону".
В заключение Симонидес указывает на несколько доселе живых свидетелей, которые видели и даже перечитывали кодекс; объясняет, что поправки в тексте манускрипта принадлежат отчасти дяде Венедикту, отчасти Дионисию, который еще раз хотел переписать кодекс, и которому принадлежат каллиграфические знаки. Он берется доказать все это подробно. Сам Симонидес на поле и в заглавиях сделал также некоторые знаки, чтобы обозначить рукописи, из которых он брал варианты. Тишендорф же для объяснения этих знаков выдумал самые странные гипотезы. Два места манускрипта Симонидес так хорошо помнит, хотя и не видал его уже несколько лет, что это одно может уже доказать, кто автор этого манускрипта.
В прибавлении к немецкой газете "Allgemiene Zeitung" 22 декабря н. с. напечатан ответ самого Тишендорфа Симонидесу под заглавием: Синайский кодекс, написанный в 1839 году.
"Кому в Германии памятны шарлатанские проделки Самонидеса относительно палимпсестов, кому памятно, как он, не смотря на прежний свой позор и даже темничное штрафование в Греции, отважно играл терпением известных немецких ученых, пока, наконец, в исходе 1856 года был обличен мною, и вследствие подобной же уверенности в его подлогах, образовавшейся в Берлине, был арестован как обманщик, —
164
тому, конечно, покажется, невероятны, что этот шарлатан еще в настоящее время находит в Англии услужливые листы для заявления своей сумасбродной выдумки, будто он с 1839 году, во времена своей молодости (в 1856 г. он сам давал себе 33 года) имел удовольствие написать Синайский кодекс, и—по крайней мере по-видимому—приводит некоторых в изумление. Только что оконченное великолепное издание кодекса в четырех томах, 100 экземпляров которого поступили и в продажу (следовательно, можно видеть их), убедит всякого, не лишенного способности рассуждения, что Симонидес не мог выбрать другого предмета, который был бы так невыгоден для его дерзких выдумок. Он говорит, что основанием для него служило одно московское издание Библии, которое он сличал с афонскими рукописями. Но уже в одном Новом Завете во множестве мест Синайский кодекс существенно разнится от всех московских изданий и от всех рукописей, писанных в последнем столетии, — ибо он или является текстом одиноким, или имеет отчасти своими спутниками только Ватиканский или Кембриджский кодексы, — и, кроме того, он заключает в себе много таких мест, которые должны бы показаться неблаговидными разностями, если бы это был экземпляр, намеренно приготовленный в дар православному государю. А в Ветхом Завете книги, например Иудифи и Товита представляют текст совершенно иной редакции, особенно сохранившейся в древне-латинских и в древне сирских памятниках. Каким же образом мог быть заимствован этот текст из московского издания, или как он мог зайти в него? Как неудачно доказательство Симонидеса касательно источника текста, так же неудачна и басня его о знаках (инициалах), которые он будто бы рисовал на полях, и которых в кодексе нет и малейшего следа. Только грубое непонимание моих собственных слов могло подать повод к этой басне.
Но вместо всех доводов против смелого выдумщика, мечтающего о славе палеографа, доводов, совершенно ясных для всякого, всего лучше — если кто принимает дело серьезно — осмотреть Лейпцигский Codex Friderico—Avgustus*, чтобы не предпринимать путешествия в Петербург. В самом деле, Симонидес.
165
в свое долгое пребывание в Лейпциге, очень благоразумно остерегался выдавать себя за автора этой редкости, изумлявшей столь многих в университетской библиотеке, где и он часто бывал: иначе ему, конечно, указали бы место в доме сумасшедших. Довольно простых глаз и общего смысла, чтоб понять всю пошлость сказки Симонидеса, — хотя бы доселе находились люди, готовые верить подлинности ложных палимпсестов и всех других прежних и позднейших изделий этого обманщика. И то сказать: Mundus vult decipi и volenti non fit injuria.
166
*К этому кодексу, изданному Тишендорфом в 1846 году, еще присоединен был снимок из Синайского кодекса. Ред.
